«Без прозвищ все выходило как-то пресно»
Речь в этой главе пойдет о гастрономических прозвищах. Известно, что представители дворянского общества начала XIX века щедро награждали друг друга прозвищами и кличками.
По словам П.А. Вяземского, «Москва всегда славилась прозвищами и кличками своими. Впрочем, кажется, этот обычай встречался и в древней Руси. В новейшее время он обыкновенно выражается насмешкою, что также совершенно в русском духе.
Помню в Москве одного Раевского, лет уже довольно пожилых, которого не звали иначе как Зефир Раевский, потому что он вечно порхал из дома в дом. Порхал он и в разговоре своем, ни на чем серьезно не останавливаясь.
Одного Василия Петровича звали Василисой Петровной.
Был король Неапольский, генерал Бороздин, который ходил с войском в Неаполь и имел там много успехов по женской части. Он был очень строен и красив.
Одного из временщиков царствования императрицы, Ив. Ник. Корсакова, прозвали Польским королем, потому что он всегда, по жилету, носил ленту Белого Орла.
Была красавица, княгиня Масальская (дом на Мясницкой), labellesauvage — прекрасная дикарка — потому что она никуда не показывалась. Муж ее, князь мощи, потому что он был очень худощав.
Особого внимания заслуживают прозвища, которые условно можно назвать гастрономическими.
«В кавалергардском полку, — вспоминает П.А. Вяземский, — одного офицера прозвали Суп. Он был большой хлебосол и встречного и поперечного приглашал devenirmangerlasoupechezlui, то есть по-русски щей похлебать. Между тем он был очень щекотлив, взыскателен, раздражителен. Бедовый он человек, с приглашениями своими, говаривал Денис Давыдов; так и слышишь в приглашении его: покорнейше прошу вас пожаловать ко мне отобедать, а не то извольте драться со мною на шести шагах расстояния. Этот оригинал и пригласитель с пистолетом, приставленным к горлу, был, впрочем, образованный человек и пользовавшийся уважением».
«Дядюшкой Лимбургским Сыром» называл С.А. Соболевский М.М. Сонцова, мужа родной тетки
А.С. Пушкина.
«Ваш яблочный пирог» — так А.С. Пушкин подписывал свои письма к П.А. Осиповой-Вульф.
Нередко название того или иного блюда употреблялось в качестве сравнения.
Ф. Булгарин в одном из кулинарных очерков отмечает: «Общество было самое приятное и самое разнообразное, нечто в роде хорошего винегрета. Тут были и сановники, и чиновники, и ученые, и литераторы, и негоциянцы, и французы».
Примечательно, что уже в начале XIX века слово «винегрет» употреблялось в переносном значении. А.А. Бестужев, сообщив в письме к Я.Н. Толстому подробности литературной и театральной жизни Петербурга, политические новости, заканчивает свое послание следующими словами: «За мой винегрет прошу заплатить в свой черед политикой и словесностью. Эти два пункта меня'очень занимают».
Чаще всего названия блюд и продуктов употреблялись для выражения негативной оценки.
«Император Николай I любил фронт. После смотра он выражал каким-либо острым словечком свое удовольствие или неудовольствие. Так, после неудачного смотра сводного батальона военно-учебных заведений он назвал батальон — бланманже» («Из прежнего острословия». Русская старина).
В словаре B.C. Елистратова «Язык старой Москвы» некоторые названия блюд и продуктов сопровождаются пометой «бранное».
Например, «сиг копченый», «яичница из костей с творогом», «куриный потрох», «курятина».
